голову отличнейшая идея. Да пусть забирают себе этот дом. Если бы удалось его вернуть, а все указывало на то, что так могло и быть, то я планировала его продать. За такие деньги я могла бы поселиться в каком-нибудь милом месте. Не в мрачном заведении, где неприветливый персонал с трудом находит время для подопечных, а в настоящем пансионе. Как в американском кино. С бассейном, кондиционером и полным обслуживанием. И туда бы мы все переехали из нашего дома. Возможно, я слишком размечталась. Слишком это наивно. Конечно, не все смогли бы там жить. Я бы решала, кто может поехать, а кто нет. Люди на улице удивлялись бы, увидев нас с чемоданами, садящимися в комфортабельный автокар с туалетом, телевизором и кондиционером. Такой, который по нашему требованию останавливался бы на предназначенных для него остановках. Автокар отвез бы нас на Мазурские озера или в горы в наш пансионат. Все бы завидовали и говорили: «Я бы тоже хотела жить в таком, но мой сын не будет за это платить». Вот что я собиралась сделать. Времена меняются. Только последний глупец не воспользовался бы такой возможностью и до конца жизни ютился бы в маленькой, затхлой квартире. Я собиралась немедленно обсудить это с Голумом, то есть Стефаном. Наверняка он поддержал бы меня. Над чем тут думать. Пусть уже начинает собирать вещи. Я бы внесла его в свой список. Хотя бы только за тот творожник.
Строя эти прекрасные планы, я почти добралась до самого дома. Но тут из глубокой задумчивости меня вывел вызвавший тревогу белый автомобиль, припаркованный у входа в подворотню. Внутри сидел адвокат. Он говорил по телефону, посмотрел в мою сторону и кивнул, словно здороваясь.
Вдруг сзади я услышала быстрые шаги. Я не успела обернуться. Почувствовала, как что-то ужасно запекло у меня в затылке. Просто огонь. Такой сильной боли я уже давно не испытывала. Я не закричала. Не успела. Я не понимала, что происходит. Испугалась.
Вдруг все опрокинулось. Перед глазами серая тротуарная плитка, по которой я еще секунду назад шла.
Темнота.
Очнулась я быстро. По крайней мере, так мне показалось. У меня ужасно болела голова. Наверное, со мной произошел несчастный случай. Эта мысль меня успокоила. Я шла, задумавшись, и, кажется, попала под машину. Подо что-то большое, возможно автобус или грузовик. Постепенно я приходила в себя. Хотя какое-то время должно было пройти. Я чувствовала вибрацию и качку, слышала рычание двигателя. Я была в машине. Точнее, в машине скорой помощи.
Я не слышала сирену. Медики могли подумать, что я умерла. Тогда бы они мне не помогли. Мне совершенно необходимо было подать признаки жизни, но сил на это пока не было. Еще минутку.
Я ничего не видела. Я ждала, пока ко мне вернется зрение. Удар по затылку, видимо, повредил зрительный центр. Нехорошо. Я надеялась, что это пройдет.
Я должна была заговорить. Сказать врачу, сидящему рядом со мной, что я жива. Пусть включат сирену и мчатся в больницу! Пусть поторопятся!
Я не могла ничего сказать. Я чувствовала странный запах и вкус старой тряпки.
Что-то было у меня во рту. Я хотела это вытащить. Это ведь была не эндотрахеальная трубка?
Мои руки были связаны. Ноги тоже. Я была связана в неудобной позе.
Наконец-то до меня дошло. Черт возьми! Как я могла быть такой глупой?! Я лежала на заднем сиденье машины, связанная, с кляпом во рту, с мешком на голове и пекущей кровавой раной на шее.
Меня схватили.
Считать секунды. Мне пришлось считать секунды. Раз, два, три… Из одного фильма я знала, что если буду считать секунды, то вычислю расстояние до того места, куда меня увезут. Одиннадцать, двенадцать, тринадцать. Что это был за фильм? Название вертелось на кончике языка. Восемнадцать, девятнадцать, двадцать. Я не могла вспомнить. Черт возьми. Я сбилась со счета. Двадцать два или двадцать три? Эх, я и так не знала, сколько времени я была без сознания.
Мне хотелось плакать. Я боялась. Казалось, что я не выберусь из этого, а у меня было столько планов. Я думала, что еще успею состариться, подурнеть. Между тем конец был уже близок. Зря я во все это влезла. Нужно было все оставить как есть. Дать выполнить полиции свою работу, как сказал высокий, хорошо сложенный прокурор. Но без меня они бы мало что сделали. На самом деле они бы ничего не сделали.
С другой стороны, нет худа без добра. Я познакомилась с интересными людьми, увидела немного мир. Меня похитил настоящий преступник. Опасный человек, убийца. Не каждый может похвастаться такой историей. Все будут мне завидовать. Если я доживу до момента, когда смогу рассказать кому-нибудь об этом.
Машина покачивалась. Время от времени она тормозила, затем вновь ускорялась. Я даже не подозревала, насколько неудобно ехать лежа. Стабильности ноль. На полный желудок лучше этого не делать.
Я пыталась уловить окружавшие меня звуки. Я слышала многоголосые крики, гудки. Это напоминало армию, идущую на поле боя. Я не знала, что это могло быть. И вдруг наступила тишина, которую нарушил один короткий звук. Мне он не понравился. Сирена корабля. Очень плохо. Либо мы были в море, где Боревич меня точно не найдет, либо мой собственный разум сыграл со мной злую шутку. Последствия от стресса и удара по голове могли быть и такими. Возраст также мог на это повлиять. В такой момент я не могла позволить себе не собраться! Иначе у меня не было бы шанса вырваться на свободу. Мне нужно было сосредоточиться. Думать!
Чайки. Затем снова звуки улицы. Широкой, потому что можно было слышать машины с обеих сторон. Большое движение. Мы тормозили раз, два, три. Последний раз точно на железнодорожном переезде. Трамваи звучат иначе. Поезд был тяжелее и длиннее. Совершенно другой звук.
Несколько извилистых улочек. Машина затормозила. Пригород. Пение птиц. Может быть, лес. Голоса людей. Звонок детского велосипеда.
Мы остановились. Прошло минут пятнадцать с тех пор, как я пришла в себя. Звук открывающихся ворот. Мы двинулись медленно. Наверное, уже подъезжали. Наступал решающий момент. Ясность ума восстановилась, все стало понятно! Был воскресный вечер. Голум, то есть Стефан, собирался на футбол. Пьяные подростки в трамвае. Шум, звуки дудок, крики – это был стадион «Легия». Затем Лазенковский мост. Речная баржа, чайки. Выезд из Варшавы по улице Вал Медзешинский, поезд, это, вероятно направление в сторону Отвоцка. Лес. Отвоцкая линия. Лес. Так что я оказалась в пригороде правобережной Варшавы. Вавер или